Самое страшное - это не долюбить кого-то и тихо убивать все недочувствованное, еще страшно писать письмо, а потом удалять его, зная, что на том конце не поймут твой посыл. Ежедневно я читаю про то, что мы все едины, нет границ и разделений, но как-то все на практике по другому.
Я не дворянка (ни гонора, ни горечи), и не благоразумная хозяйка (слишком веселюсь), и не простонародье (слишком <слово не вписано>) и не богема (страдаю от нечищенных башмаков, грубости их радуюсь,— будут носиться!).
Я действительно, АБСОЛЮТНО, до мозга костей — вне сословия, профессии, ранга.— За царем — цари, за нищим — нищие, за мной — пустота."
— Да, но на то и любовь, чтобы сравнивать быт. (Принц в Ослиной Коже и судомойка.)
— Да, приниу-то легко забыть о никогда не виденных им кастрюльках, а судомойка знает, что принц уйдет, а грязные кастрюли — останутся!
Женщине, если она человек, мужчина нужен, как роскошь,— очень, очень иногда. Книги, дом, заботы о детях, радости от детей, одинокие прогулки, часы горечи, часы восторга,— что тут делать мужчине?
У женщины, вне мужчины, целых два моря: быт и собственная душа."
Очень в настроение Цветаваева:
"Я абсолютно declassee {вне классов (фр.)}. По внешнему виду — кто я? — 6 ч. утра. Зеленое, в три пелерины, пальто, стянутое широченным нелакированным ремнем (городских училищ). Темно-зеленая, самодельная, вроде клобука, шапочка, короткие волосы.
Из-под плаща — ноги в серых безобразных рыночных чулках и грубых, часто не чищенных (не успела!) — башмаках. На лице — веселье.Я не дворянка (ни гонора, ни горечи), и не благоразумная хозяйка (слишком веселюсь), и не простонародье (слишком <слово не вписано>) и не богема (страдаю от нечищенных башмаков, грубости их радуюсь,— будут носиться!).
Я действительно, АБСОЛЮТНО, до мозга костей — вне сословия, профессии, ранга.— За царем — цари, за нищим — нищие, за мной — пустота."
"Из письма:
Нас делят, дружочек, не вещи высокого порядка, а быт. Согласитесь, что не может быть одинаковое видение от жизни у человека, к<отор>ый весь день кружится среди кошёлок, кухонных полотенец, простонародных морд, вскипевшего и не вскипевшего молока — и человека, в полном чистосердечии никогда не видавшего сырой моркови.— Да, но на то и любовь, чтобы сравнивать быт. (Принц в Ослиной Коже и судомойка.)
— Да, приниу-то легко забыть о никогда не виденных им кастрюльках, а судомойка знает, что принц уйдет, а грязные кастрюли — останутся!
Женщине, если она человек, мужчина нужен, как роскошь,— очень, очень иногда. Книги, дом, заботы о детях, радости от детей, одинокие прогулки, часы горечи, часы восторга,— что тут делать мужчине?
У женщины, вне мужчины, целых два моря: быт и собственная душа."
И самое прнзительное
"Из письма:
…Господи Боже мой, знайте одно: всегда, в любую минуту я о Вас думаю. Когда Вам захочется обо мне подумать, знайте, что Вы думаете в ответ.
…Это ныло у меня два года в душе, а теперь воет.
…Я же не одержима, моя одержимость тайная, никто в нее никогда не поверит.
…Люблю Вас и без сына, люблю Вас и без себя, люблю Вас и без Вас — спящего без снов! — просто за голову на подушке!"
…Господи Боже мой, знайте одно: всегда, в любую минуту я о Вас думаю. Когда Вам захочется обо мне подумать, знайте, что Вы думаете в ответ.
…Это ныло у меня два года в душе, а теперь воет.
…Я же не одержима, моя одержимость тайная, никто в нее никогда не поверит.
…Люблю Вас и без сына, люблю Вас и без себя, люблю Вас и без Вас — спящего без снов! — просто за голову на подушке!"